Рождество и Новый год одно cтолетие назад

Фото: Картина С. Досекина «Подготовка к Рождеству». 1900-е годы
Ёлочные игрушки были дорогим удовольствием, поэтому их часто мастерили своими руками всей семьёй

Декабрьские уличные пробки, покупка ёлки, богатый стол - всё это было и в дореволюционной Москве

До революции Россия жила по юлианскому календарю, по которому и по сей день живёт Русская православная церковь. Рождество Христово в нашей стране тогда праздновали 25 декабря, поскольку церковный и светский календари совпадали. В этот день все разговлялись после 40-дневного Рождественского поста, и начинались длинные всенародные праздники, которые захватывали и Новый год.

О том, как готовились и проводили рождественские празд­ники в Москве 100 лет назад, «СтоЛИЧНОСТИ» рассказал историк Андрей Кокорев, автор нескольких книг о нашем городе.

Покупки к празднику - дело мужское

Накануне Рождества в Москве было сложно ходить по улицам. По тротуарам прохожие двигались плотными толпами, спеша за покупками.

Ещё большая толчея была в магазинах, особенно в Охотном ряду, где москвичи запасались провизией к праздничному столу. Обязательными рожде­ственскими блюдами после выхода из поста были жареный поросёнок и запечённый гусь.

Крупные торговые дома за месяц до праздников начинали публиковать объявления с призывами покупать всё заранее. Это перекликается с нынешним призывом ГИБДД к москвичам делать новогодние покупки заранее, иначе в последние дни декабря движение в Москве из-за пробок рискует вовсе остановиться. Однако москвичи и сейчас, как и 100 лет назад, имеют привычку откладывать покупки на потом.

Удивительно, но даже богатейшие люди занимались закупкой провизии лично. Не доверяли этого ответственного дела кухаркам. Таков был обычай, свято соблюдаемый даже купцами-«миллионщиками». В начале XX в. многие из них имели высшее образование и держали себя с окружающими на манер английских лордов. Однако в канун Рождества они, как описывал современник, «ездят по базарам, торгуются, волнуются, затрачивая много труда и времени».

И если закупка провизии было делом мужчин, то женщины готовили к празднику дома. В году были две глобальные уборки - рождественская и пасхальная. Перетряхивали абсолютно всё - снимали иконы, картины, шторы, поднимались на стремянки и мыли люстры. Вылизывали каждый квадратный сантиметр. Если сама хозяйка не справлялась, то нанимали помощниц для этой трудоёмкой и ответственной работы.

Визитёры на «лихачах»

Признаками грядущих рождественских праздников были и ёлочные базары. В начале XX в. «зелёными красавицами» в центре города торговали на двух площадях - Воскресенской (место, где ныне стоит гостиница «Москва») и Театральной. Желавшие могли купить в зависимости от доходов большую или маленькую. Доставка тоже не вызывала проблем, по­скольку рядом всегда крутились оборванцы, жаждавшие подработать - за 20 копеек отнести ёлку на другой конец Москвы.

Отоварившись в Охотном ряду провизией, можно было тут же, рядом приобрести дерево. В интеллигентных семьях была традиция изготовления собственных ёлочных игрушек. Клеили цепочки из цветной бумаги, оборачивали фольгой грецкие орехи, на ёлку вешали конфеты и фрукты.

На Рождество существовала обязательная традиция поздравить близких и знакомых, живущих в других губерниях, почтовой открыткой. В этот период московским почтальонам приходилось тяжко в буквальном смысле - перед праздником они носили неподъёмные сумки. А в те времена письмоносцы приходили в каждую квартиру, поскольку должны были вручить поздравление адресату лично. Вот они и таскали мешки корреспонденций.

Непосредственно в день Рождества движение на улице становилось ещё более интенсивным, чем накануне. Дело в том, что нужно было непременно заехать к родным и знакомым, чтобы лично их поздравить. Этим занимался глава семейства, а хозяйка, наоборот, оставалась дома и встречала гостей. Те, кому приходилось посетить с визитами несколько десятков домов, чтобы везде поспеть, нанимали «лихача». Впрочем, если подчинённый приезжал поздравить начальника, он мог сделать это, оставив запись с пожеланиями в специальном журнале, который лежал в швейцарской. Ведь глава департамента или управления просто физически не мог принять подвластных ему многочисленных чиновников.

Бальный этикет

Вместе с праздниками в Москве начинался сезон балов, которые делились на дворянские, купеческие и... платные.

Дворянские считались самыми престижными. Их давал в зале Благородного собрания предводитель дворянства Московской губернии, туда попасть было непросто, ведь отбор был строжайший. Собиралась специальная комиссия, и решался вопрос, кого допускать, а кто происхождением не вышел. Благородное собрание, где проходили танцы, - хорошо извест­ное современным москвичам здание рядом с Госдумой, которое в советское время называли Домом Союзов.

Купцы также давали балы, но их престижность, безусловно, уступала дворянским. Зато они брали размахом. В описании одного из таких торжеств упоминается, что вся Басманная улица была уставлена экипажами гостей, и всех кучеров от имени хозяина потчевали шампанским. В силу того, что у купцов было много денег, их жёны могли блистать такими туалетами, что многим дамам благородного происхождения и не снились. В репортажах с балов обязательно несколько абзацев посвящалось описанию нарядов - супруга такого-то купца-миллионера была в таком-то платье.

В 1913 г., когда в моду вошёл танец танго, появилась ткань с таким же названием оранжевого цвета. Коллеги по перу уточняли: дамы блестали в туалетах цвета танго. Впрочем, сам танец считался весьма фривольным, и на дворянском балу его не исполняли. У дворян действовали жёсткие нормы этикета. Например, молодой человек мог пригласить девушку на танец, если до этого два-три месяца ездил с визитами в дом к этой девушке, общался с её семейством.

Праздничные развлечения и гуляния устраивались также и для небогатых москвичей. Они назывались балаганами и проводились сначала на Новин­ском поле (сейчас Новинский бульвар), а затем на Девичьем поле около Новодевичьего монастыря. Устраивались народные гулянья и в Манеже (нынешний выставочный зал «Манеж»). В одном углу там мог петь хор, в другом в это же самое время выступал оркестр балалаечников, в третьем - жонглёры. Ну и, конечно, там работал буфет.

Новый год до революции был отнюдь не главным празд­ником, на первом месте стоя­ло Рождество. Тем не менее в начале XX в. окончательно сложилась традиция ждать боя часов в 12 ночи. Купечество высокого ранга собиралось в «Метрополе», в «Праге» гуляли адвокаты и военные - служащие штаба Московского военного округа. «Прага» славилась тем, например, что дамам в Новый год там вручали букетики ландышей и французские духи. Погуляв в столичных ресторанах, считали высшим пилотажем завершить ночь в загородных кабаках - «Яре» и «Стрельне». Ехали к заставе, пересаживались на тройки (внутри города троечная езда была запрещена) и говорили знаменитую фразу: «Ямщик, гони-ка к «Яру»!»

Хрустальный свет

Одни из самых ярких воспоминаний о праздновании Рождества в дореволюционной Москве оставил после себя известный российский писатель Иван Шмелёв.

«Наше Рождество подходит издалека, тихо. Глубокие снега, морозы крепче. Увидишь, что мороженых свиней подвозят, - скоро и Рождество. Шесть недель постились, ели рыбу. Кто побогаче - белугу, осетрину, судачка, наважку; победней - селёдку, сомовину, леща... У нас, в России, всякой рыбы много. Зато на Рождество - свинину, все. В мясных, бывало, до потолка навалят, словно бревна, - мороженые свиньи.…

Мясник, бывало, рубит топором свинину, кусок отскочит, хоть с полфунта, - наплевать! Нищий подберёт. Эту свиную «крошку» охапками бросали нищим: на, разговейся! Перед свининой - поросячий ряд, на версту. А там - гусиный, куриный, утка, глухари-тетерьки, рябчик...

Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях, - лес ёлок. А какие ёлки! Этого добра в России сколько хочешь... У нашей ёлки... как отогреется, расправит лапы, - чаща. На Театральной площади, бывало, - лес. Стоят, в снегу. А снег повалит, - потерял дорогу! Мужики, в тулупах, как в лесу. Народ гуляет, выбирает. Собаки в ёлках - будто волки, право. Костры горят, погреться. Дым столбом.

Сбитенщики ходят, аукаются в ёлках: «Эй, сладкий сбитень! Калачики горячи!..» В самоварах, на долгих дужках, - сбитень. Сбитень? А такой горячий, лучше чая. С мёдом, с имбирём, - душисто, сладко. Стакан - копейка. Калачик мёрзлый, стаканчик сбитню, толстенький такой, гранёный, - пальцы жжёт. На снежку, в лесу... приятно! Потягиваешь понемножку, а пар - клубами, как из паровоза. Калачик - льдышка. Ну, помакаешь, помягчеет. До ночи прогуляешь в ёлках. А мороз крепчает. Небо - в дыму - лиловое, в огне. На ёлках иней. Мёрзлая ворона попадётся, наступишь - хрустнет, как стекляшка. Морозная Россия, а... тепло!..

...Булочные завалены. И где они столько выпекают?!.. Пышит теплом, печёным, сдобой от куличей, от слоек, от пирожков, - в праздничной суете булочным пробавляются товаром, некогда дома стряпать.

Каждые полчаса ошалелые от народа сдобные молодцы мучнистые вносят и вносят скрипучие корзины и гремучие противни жареных пирожков, дымящиеся, - жжёт через тонкую бумажку: с солёными груздями, с рисом, с рыбой, с грибами, с кашей, с яблочной кашицей, с черносмородинной остротцой... - никак не прошибутся, - кому чего, - знают по тайным меткам.

Подрумяненным сыплются потоком, в тёплом и сытном шорохе, сайки и калачи, подковки и всякие баранки, и так, и с маком, с сольцой, с анисом... валятся сухари и кренделёчки, булочки, подковки, завитушки... - на всякий вкус. С улицы забегают погреть руки на пирожках горячих, весело обжигают пальцы... летят пятаки куда попало, нечего тут считать, скорей, не время ...

...Вот и канун Рождества - Сочельник. В палево-дымном небе, зеленовато-бледно, проступают рождественские звёзды. Вы не знаете этих звёзд российских: они поют. Сердцем можно услышать, только: поют - и славят. Синий бархат затягивает небо, на нём - звёздный, хрустальный свет.

Где же, Вифлеемская?.. Над Храмом Христа Спасителя. Золотой купол Исполина мерцает смутно. Бархатный, мягкий гул дивных колоколов его плавает над Москвой вечерней, рождественской. О, этот звон морозный... можно ли забыть его?!.. Звон-чудо, звон-виденье. Мелкая суета дней гаснет. Вот воспоют сейчас мощные голоса Собора, ликуя, Всепобедно. «С на-ми Бог!..» Священной радостью, гордостью ликованья, переполняются все сердца, «Разумейте, язы-и-и-цы-ы... и пок-ко-ряй-теся... Я-ко... с на-а-а-а - ми Бог!» Боже мой, плакать хочется... Рождество Твое, Христе Боже наш,  возсия мирови Свет Разума...»

(Из рассказов И. Шмелёва «Рождество» и «Рождество в Москве»).