Как по молдавским нотам

Почему Владимир Пресняков-старший посвятил песню сестре Софии Ротару.

Владимир Пресняков-старший в интервью «СтоЛИЧНОСТИ» рассказывает о советских филармониях, внезапно запевших «Гитарах» и своей песне, которую в Молдавии считают народной.

Не исказить суть 

– Владимир Петрович, вы родились в городе Ходорове Львовской области. Как ваших родителей занесло на Украину?

– Отец у меня был военным, его командировали туда в после­военные годы. В метрике у меня раньше было написано: «Ходоров Дрогобычской области». Область эта была упразднена в 1959 г. и вошла в состав Львовской. После Ходорова мы ещё какое-то время прожили в Донецке, который тогда назывался Сталино. А потом отца перевели в Сверд­ловск, где я пошёл в школу. 

– Из украинского периода что-нибудь помните?

– Почти ничего. Почему-то в голове засело, что пруд по-украински – «ставок». А ещё отец рассказывал, как однажды бежал в туалет в 1946 г. Только присел – и над головой раздалась автоматная очередь. 

– Но песни на украинском языке дома наверняка звучали?  

– Постоянно. Мама музыкой занималась, играла почти на всех инструментах. Папа пел прилично. Я ещё ребёнком исполнял: «Дивлюсь я на небо та й думку гадаю: Чому я не сокіл, чому не літаю?» Тогда была распространена традиция домашних концертов – по большим праздникам, например на 9 Мая, во дворе сдвигались столы. Мужчины надевали кто китель, кто гражданский пиджак с орденами. Женщины наряжались и выносили еду: холодец, соленья, вареники с картошкой. Включали граммофон, а потом сами пели. 

И вот брат с аккордеоном, мама с гитарой – позже и я с кларнетом к этому «ансамблю» присоединился. Кстати, к 70-летию Победы я записал инструментальный альбом «Патефон моего отца», где собрал популярные песни военного времени: «Тёмная ночь», «Давай закурим», «В землянке», «Песня о далёкой Родине» и т. д. Хороший альбом, душевный! 

– В этих песнях ключевое – мелодия. Они ведь очень интересно сделаны с точки зрения музыки. Есть ли там место для экс­периментов? 

– Я сыграл их так, что суть осталась. Мне кажется, это важно: играть по-своему, но вместе с тем не исказить главное. А то бывает иногда, извест­ные произведения записывают в такой обработке, что с трудом можешь узнать ­музыку. 

Слишком «битломанистые»

– Как вас свела судьба с молдавским коллективом «Норок»? 

– Живя в Свердловске, я приобрёл какую-то известность, поскольку часто выступал на джазовых фестивалях как саксофонист, в том числе и в Москве с легендарными музыкантами. Например, с Борисом Рычковым. Потрясающий пианист, который ещё и хорошие песни писал («Всё могут короли», «Любовь – огромная страна», «Не обещай» и др. – Ред.). 

В общем, в советские времена можно было без привязки к месту жительства работать в любой советской филармонии – в Дагестане, Северной Осетии и даже Грузии. В процессе работы я познакомился с известным администратором Василием Васильевичем Кондаковым. Была плеяда таких администраторов: Смольный, Кондаков, Бендер­ский, которые делали концерты и творческие вечера Магомаеву, Высоцкому, известным киноактёрам. Кондаков меня и по­знакомил с ансамблем «Норок», который создал композитор Михай Долган. 

Ансамбль к тому моменту выпустил миньон с песнями «О чём плачут гитары», «Артист поёт», «Дор-доруле», «Примэвара» и др., который был продан миллионными тиражами. После большого успеха группа впала в немилость у молдавских властей, первый секретарь ЦК компартии республики Бодюл дал указание расформировать «Норок». И когда музыкантов выгнали из Молдавской филармонии, их приютил Василий Кондаков. 

Мы стали работать вместе сначала в Тамбовской филармонии, потом в Черкасской. Имя «Норок» нельзя было использовать, группа взяла название «О чём поют гитары» (заменили только слово «плачут» на «поют»). Но на концертах всё равно были аншлаги. В репертуаре группы стала звучать и моя музыка. 

Когда Михай Долган «получил прощение» и создал в Молдавии другую группу – «Контемпоранул», ребята из «Норка» предложили мне стать их руководителем. И всё шло хорошо, пока мы не «попались на перо» музыкальному критику газеты «Правда» Валентине Терской, которая написала «суровую» статью. Нас крепко приложили, и ансамбль разогнали окончательно. Я вернулся в Свердловск. Вовка был маленький, я и Лена без работы. Меня даже в самодеятельность не брали – в духовой оркестр ветеранов труда. Боялись. Я не знал, что делать. В этот момент Юрий Фёдорович Маликов остался без ансамбля – участ­ники ВИА «Самоцветы» ушли и стали называться «Пламя». Он позвонил и пригласил в «Самоцветы». Это был смелый по тем временам поступок. 

– В статье вам досталось за «длинные волосы», «безобразные костюмы» и «грязное поведение» на сцене. Неужели вы себе позволяли что-то неприличное? 

– По мнению журналистки, мы выглядели как западные артисты, были слишком «битломанистые». Но самое большое наше «нарушение» состояло в том, что в репертуаре группы были песни моего сочинения. Критик задавалась вопросом: «Какое право имел никому не известный музыкант, не член Союза композиторов, исполнять свои песни?» 

Помню, нас как-то попросили выступить перед ветеранами. Мы там случайно оказались, честно говоря. Я понимал, что репертуар ВИА «О чём поют гитары» не для таких концертов. Но у меня была одна композиция – «Я не был на войне». Смысл её в том, что хотя я и не был на войне, но если надо, готов взять в руки оружие и защищать Родину. Мы её в программе поставили самой первой. Звук сделали потише. Закончили играть с таким пафосом... 

– И вам рукоплескали стоя?

– В зале стояла гробовая тишина. В этот момент в моей голове мелькнули сцены из голливудских фильмов, когда ошеломлённый зритель несколько секунд сидит в оцепенении, а потом начинает яростно аплодировать. В нашем случае тишина затянулась. «Ну, – думаю, – сейчас все, проникнувшись произведением, будут кричать «браво». Но через 15 секунд в зале раздался один голос, звучал он трагически и обиженно: «Сволочи!»

– Почему была такая реакция?

– Потому что на сцене были «волосатики». И, видимо, всё-таки было слишком громко – электрогитары, барабаны. Правильнее было бы что-то под акустическую гитару и под баян спеть. 

Аурика, случай свёл и разлучил нас случай

– Одна из ваших песен называется «Аурика». Кому вы её посвятили? 

– Импульсом по­служило то, что мне нравилась младшая сестра Сони Ротару – Аурика. 

– Аурика догадывалась? 

– Наверное, нет. Ей об этом не говорил. Я сочинил мелодию, а Валера Сауткин – слова. Лёша Глызин был первым исполнителем этой песни, которая в Молдавии считается чуть ли не народной. Как-то ездил в Молдавию на праздник вина, и мне эту песню всячески демонстрировали – играют «Аурику» там даже самодеятельные ансамбли. Я такой гордый был от того, что не молдаванин, а русский написал её. 

– Она стала популярной только потому, что там есть имя Аурика?

– В мелодии есть чисто молдавские нотки. Мне, кстати, всегда очень нравилась молдавская музыка. Я её и сегодня слушаю. Из Молдавии, где у меня масса друзей, мне шлют много разных композиций, в том числе и румынских. Когда хочу себе настроение приподнять, включаю их. 

Досье

Владимир Пресняков. Родился в 1946 г. Композитор, аранжировщик, саксофонист. Заслуженный артист России (1996). Заслуженный деятель искусств России (2007).

Работал в коллективах «О чём поют гитары» («Норок») и «Самоцветы». Песни, написанные им, исполняли Алла Пугачёва, Лев Лещенко, Алексей Глызин, Людмила Сенчина, Лариса Долина, Михаил Боярский, Александр Градский, Нани Брегвадзе, Тамара Гвердцители.