Сражаться пером и мечом

Писатели из пыла сражений помогли нам увидеть самое сокровенное и человеческое.

Продолжая традиции предыдущих двух номеров «СТОличности» (№ 10 от 23.09.2020 и № 11 от 21.10.2020), мы изучаем, кем были знаменитые писатели вне своих книг. Теперь перед нами военные – люди, рисковавшие собой на полях сражений, сталкивавшиеся со смертью, но сумевшие рассказать нам о самом  важном.

Место подвигу

Если оглянуться на историю человечества, то легко увидеть, какой огромный отпечаток в культуре всех стран и народов оставляла война. В древние времена военные походы нередко были для людей единственной возможностью вообще столкнуться с жизнью другого народа, а столк­нувшись – навсегда изменить. Александра Македонского мы знаем не только как полководца, но и как распространителя греческой культуры и в целом человека, изменившего картину мира своего времени.

Даже самое древнее литературное произведение Греции – «Илиада» Гомера – повествует именно о войне…

Битвы и стратегии, соб­ственные мысли и наблюдения многие военачальники описывали сами. «Искусство войны» великого китайского полководца Сунь-цзы – это трактат не только военного, но и мыслителя, положивший начало школе военной философии и до сих пор использующийся в военном обучении. «Записки о Галльской войне» Гая Юлия Цезаря, наполненные описаниями не только сражений, но и быта многих народов, уже в Древнем Риме считались образцом лаконичной аттической прозы и даже века спустя служили и служат одним из главных учебных пособий в классической латыни.

«Потерянное поколение» Эрнеста Хемингуэя и Эриха Марии Ремарка сформировало новое отношение к войне. В ней перестали видеть только подвиги. Она стала болью, смертью и разочарованием конкретных людей. Именно их глазами мы видим разрушения, потери, крушение жизни. Точно так же, как видели это сами писатели…

Герой без наград

В разговоре о русских военных писателях Михаил Юрьевич Лермонтов вряд ли будет с ходу упомянут. А ведь он был одним из первых, кто описывал реальные баталии и сражения, переживания солдата – просто не в прозе, а в стихах.

Лермонтов прожил очень короткую жизнь – всего 26 лет – и самые деятельные её годы провёл на военной службе. Офицерами были и отец, и дед, и прадед, и прапрадед поэта. Даже гувернёры –  сплошь отставные гвардейцы Наполеона. Удивительно ли, что Михаил с дет­ства играл в войну, нападал на вымышленные укрепления неприятеля в саду и лепил из воска сражения Александра Македонского?

«Умереть с пулею в груди – это лучше медленной агонии старика, – писал Лермонтов после зачисления в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в Петербурге. – А потому, если будет война, клянусь вам Богом, буду везде впереди».

На фронт, впрочем, Лермонтова привело именно его творчество. Стих «Смерть поэта» так разозлил императора, что тот повелел сначала проверить юношу на психическое здоровье, а после в чине прапорщика сослать на Кавказ, где в то время шли бои. В пути поэт серьёзно простудился, и лечение в Пятигорске задержало его настолько, что к боевым дейст­виям он опоздал. 

«Я приехал в отряд слишком поздно, – с явной досадой писал Лермонтов другу, – слышал только два, три выстрела…»

Но бесследно путешествие не прошло – поэт увидел Кавказ и влюбился на всю жизнь. Второй раз он очутился здесь тоже в ссылке, на этот раз за дуэль. Оказавшись под крепостью Грозной, Лермонтов наконец смог принять участие в бою при реке Валерик: после обстрелов стороны перешли к рукопашной схватке, практически резне в водах реки, продолжавшейся несколько часов. Этот бой позже ляжет в основу одноимённого стихотворения. 

Лермонтов не только писал, но и рисовал Кавказ. Фото: ru.wikipedia.org

– Своё обещание «везде быть первым» он сдержал, – рассказывает главный хранитель Государственного музея-заповедника М. Ю. Лермонтова в Пятигорске Антон Данилов. – Его даже представили к награде, отметив хладнокровие, мужество и то, что он «с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы».

Награду Лермонтов не получил. Ни эту, никакую другую, хоть и отличался не раз, – сыграла немилость государя. Не исключено, что и передовые в сражениях для поэта были желанием доказать себе и получить прощение. Довелось командовать и собственным отрядом – раненый командир Дорохов передал Лермонтову свою «сотню охотников», мобильную разведывательную группу казаков, которая во многом переняла отчаянные методы ведения войны у горцев. Со своими людьми Лермонтов был на равных – ел из одного котла, спал на голой земле и, по свидетельству очевидцев, сильно их к себе привязал. Недоброжелатели поэта использовали другие эпитеты: говорили, что «шайка» своей безбашенностью и дикостью вполне подходила новому «командиру».

«Говорить о возможной военной карьере Лермонтова трудно даже предположительно, – рассуждает в одной из своих статей давний исследователь жизни и творчества поэта, заслуженный сотрудник музея в Пятигорске Николай Маркелов. – Он собирался выйти в отставку, издавать свой журнал и писать большой роман из кавказской истории. Не считая дисциплинарных взысканий в школе, за время службы был арестован не менее четырёх раз. За дуэль с де Барантом был предан военному суду. Дважды его могли разжаловать в рядовые. Он успел послужить в четырёх разных полках, а из своего родного, лейб-гвардии Гусарского, был исключён дважды и отправлен в армейские части. Многие однокашники поэта дослужились до генералов, двое – даже до фельдмаршалов»... 

И кто помнит их имена? 

Война, изменившая всё

Великая Отечественная война забрала на фронт больше тысячи «тружеников пера» со всего Советского Союза. Почти половина не вернулись… Романы Михаила Шолохова, Виктора Астафьева, Константина Симонова и многих других – это память и опыт целого поколения, столкнувшегося со страшнейшей из возможных катастроф. Но писали они не об этом, а о людях – их страхах и смелости, их подвигах и испытаниях. О людях, которыми были сами.

Уроженца Беларуси Василя Быкова война застала по окончании 10-го класса на Украине. Отступая к Воронежу, он оторвался от колонны и едва не был принят за немецкого шпиона. На фронт вернулся уже год спустя, участвовал в боях во многих странах, а в ходе одного из сражений даже был ошибочно записан погибшим после тяжёлого ранения. Но воевал, и воевал до победы. Война стала для Быкова, будущего народного писателя Беларуси, главной темой. «Исследовать не самое войну (это задача историков), а возможность человеческого духа, проявляющегося на войне» – так он сам определял своё творчество.

Татарский поэт и писатель Салих Баттал к началу войны уже имел за плечами школу Военно-воздушных сил Красной армии, служил лётчиком-испытателем и знакомил татарскую литературу с самой идеей «лётной романтики», тогда ещё новой. Состоявшийся писатель и поэт, он отложил литературную карьеру и вступил в ВВС Тихоокеанского флота, воевал с Японией и был отмечен многими наградами. Война не могла не найти отражения в его работах – послевоенные стихи стали патриотичнее, а поэма «Капитан Гастелло» и повесть «Кто восьмой?» были напрямую посвящены Отечественной войне.

Полковнику Калмухану Исабаеву из Казахстана довелось не только участвовать в самой войне, но и по её окончании ещё шесть лет оставаться в Германии комендантом немецкого города Ильменау – города Гёте, как он известен теперь. Неудивительно, что он первый из казахских писателей в своих произведениях рассказывал не только о советских людях, но и о самых разных народах Европы. Прошедший войну, он по-прежнему вдохновлялся жизнью. Чего стоит его путешествие на пять сотен километров – пешком! – по пути стройки канала Иртыш – Караганда для сборника очерков. «По руслу мечты» назвал он его, и названия красноречивее вряд ли найдёшь.

Порядки – на поединок!

Поручик, который так и не побывал на войне, Александр Иванович Куприн в своём творчестве вёл собственный бой – с расхлябанными порядками в российской армии и печальным состоянием офицерства на переломе веков. С точки зрения истории этот поединок Куприн выиграл. Но не так, как хотел.

Совсем не Ромашов

Повесть «Поединок» ударила по царской армии больше, чем поражение под Цусимой, – так уже в советское время критики описывали влияние самого известного произведения Куприна. Выход её в начале XX в. действительно стал событием, причём скандальным. Рассказ о праздности и бестолковости офицерской жизни, где скука, шатания и деспотичность приводят к трагедиям, зачитывали до дыр. Ходит байка, что даже жена Куприна пускала его в дом только с очередной главой «Поединка» на руках.

«Кадеты», «Юнкера», «Поединок» – тут легко проследить жизнь самого Куприна. Московская военная гимназия, Александровское юнкерское училище, затем 4 года в захолустном гарнизоне в городке Проскурове. Всё это время писатель наблюдал неудачные попытки армейских реформ, смягчения порядков, которые на деле привели лишь к безнаказанности, дедовщине и разброду.

Многие герои его повестей имели реальных прототипов, что лишь подлило масла в огонь скандала. А вот сам Ромашов от Куприна был далёк. В отличие от наивного и во многом безвольного героя «Поединка» Александр Иванович не лез в карман ни за словом, ни за делом. Общительный, но взрывной характер дал ему много друзей и недругов. В годы учёбы не раз Куприн оказывался в карцере. А позднее закрыл себе путь в Академию Генерального штаба, когда на борту плавучего ресторана заступился за официантку и выкинул оскорблявшего её пьяного пристава за борт.

Говорили, что по первоначальному замыслу Ромашов в «Поединке» должен был остаться в живых. Но в процессе написания герой так утомил самого Куприна, что он его буквально убил.

«Поединок» стал выстрелом в сердце всей российской армии. Иллюстрации к повести «Поединок» художников П. Пинкисевича и Д. Дубинского.

В погоне за риском

Живи Куприн сейчас, он был бы поклонником экстремальных видов спорта. Оставив военную службу, он перебрал множество занятий и всё время пробовал жизнь «на зуб». Тушил пожары вместе со знакомым начальником пожарной службы, проводил поединки борцов, спускался под воду в водолазном костюме, поднимался на воздушном шаре, едва не разбился насмерть на фанерном аэроплане, завёл у себя медведя. Даже садоводством увлекался экстремально: выбирал самые неплодородные участки и пытался вырастить самые экзотичные растения. Без вызова ему было скучно.

– Он всегда держался по­ближе к материальным основам жизни, – считает писатель и литературный критик Александр Мелихов. – Я уверен, что в «Яме» словами Платонова про любопытство к жизни говорит сам Куприн: «Ей-богу, я хотел бы на несколько дней сделаться лошадью, растением или рыбой или побыть женщиной и испытать роды; я бы хотел пожить внутренне жизнью и посмотреть на мир глазами каждого человека, которого встречаю».

Когда пришла Первая мировая война, семья Куприных в своём доме открыла госпиталь, а сам писатель, которому уже было за 40, вновь надел офицерский мундир. Служба в Финляндии, куда он был призван, не сложилась. Поклонники обступали и заставляли чувствовать его музейным экспонатом, а не солдатом. А затем и вовсе подвело здоровье, и на фронт он так и не попал.

Осознание того, что служба ему уже не по силам, подкосило Куприна. А тот факт, что в боях он так и не был, заставил отказаться от темы войны в творчестве.

Люди были Куприну интереснее баталий. Фото: ru.wikipedia.org

«Как можно писать о буре в море, если никогда не видел не только лёгкого волнения, но даже самого моря? – писал позже Куприн. – На войне я не бывал, и потому мне совершенно чужда психология сражающихся солдат».

Что было не чуждым, так это сочувствие к жертвам любых несправедливостей, притеснений и насилия…

Писатели

Лев Толстой

Военная карьера Льва Николаевича Толстого была недолгой, яркой и… незапланированной. На Кавказ он буквально сбежал из Москвы, угодив перед этим в серьёзные долги, и участвовал в боях сначала добровольцем, затем уже полноценно поступив на службу.

За 5 лет Толстой не раз воевал как на Кавказе, так и в Крыму, был представлен к наградам за храбрость. Самую первую, Георгиевский крест, он уступил сослуживцу, решив, что в его бедственном положении она нужнее.

Из этих лет родились «Казаки» и «Севастопольские рассказы», в казачьей станице было дописано «Детство». Служба могла бы продолжаться блестяще, но Толстой не удержался от сатиры, обидевшей высокопоставленных генералов. Впрочем, даже недолгого военного опыта Толстому хватило, чтобы стать автором величайшей военной саги – «Войны и мира».

Михаил Зощенко

Будущий сатирик побывал на нескольких фронтах, однако определяющей для его жизни стала Первая мировая война. Здесь подпоручик Михаил Зощенко вместе со своей ротой угодил под атаку отравляющими газами. Отравление навсегда пошатнуло его здоровье, у Зощенко развился порок сердца, однако это не мешало ему при каждой возможности рваться из тыла, из госпиталей обратно на фронт. После войны и революции он служил в Красной армии, участвовал в Гражданской войне. Уже в немолодом возрасте встретил Великую Отечественную и сам пошёл в военкомат, но оказался «к службе негоден».

О войне, и тем более своём опыте на ней, Зощенко практически не писал, но гордым, непреклонным офицером оставался до конца жизни – будь то перед лицом славы, периодических сердечных приступов или последующих гонений.

Аркадий Гайдар

Прародитель «тимуровцев» Аркадий Голиков ещё мальчишкой пытался сбежать на войну, когда на Первую мировую призвали его отца. В 14 лет уже был зачислен в Красную армию, в 15 лет окончил командные курсы и стал командиром роты, а в 16 – возглавил полк. Талант Аркадия признавали многие, и совсем юный полководец оказался на Гражданской войне. Годы подавлений мятежей и восстаний, а также ранение в голову сказались на молодом командире – он был демобилизован с диагнозом «травматический невроз». «Снились люди, убитые мною в детстве», – писал позже Гайдар в дневнике, вновь и вновь переживая тяжёлую юность. Но лишённый детства войной, он смог стать кумиром для детей и подростков многих десятилетий через «Тимура и его команду», «Чука и Гека» и других маленьких проникновенных героев. Погиб Гайдар также на войне – в роковом 1941 г.

Роберт Хайнлайн

Отец-основатель научной фантастики наравне с Айзеком Азимовым и Артуром Кларком, Хайнлайн мечтал стать астрономом, но попал в Военно-морскую академию США; получил строгое образование, но тяготел к лихим приключениям. Таковы и его космические герои – храбрые и азартные, ценящие честь, но совершающие ошибки…

Хайнлайн застал не только Вторую мировую войну, но и войну холодную. С годами менялось и его отношение к войне как таковой. От агитации за военную службу и восхвалений боевой доблести автор постепенно пришёл к печальным наблюдениям о том, как война становится оружием политики, к предостережениям против оружия массового поражения. Неизменным осталось одно – воспевание человеческого духа. Ведь не зря человека так тянет к звёздам…

Джером Сэлинджер

Выросший из бунтаря в таинственного затворника, автор всего одного (но зато всемирно известного) романа, Сэлинджер тоже прошёл через Вторую мировую, и она оставила след если не в его творчестве, то в его характере точно. На фронт он попал в 1942 г., окончил офицерско-сержантскую школу войск связи, служил в контрразведке и с десантом высаживался в Нормандии. Работать приходилось с военнопленными, причём с обеих сторон. В числе прочего участвовал и в освобождении концлагерей…

С войны вернулся иной человек, серьёзный и травмированный, который позже будет говорить дочери, что, сколько ни живи, от запаха войны никогда не избавиться. Всё это в его рассказах позд­них 40-х гг. А «Над пропастью во ржи» – работа жизни, история подрост­ка, рассказанная взрослым и слишком многое понимающим человеком.