«Муха-Цокотуха» - почти романс!

Фото: Валерий Христофоров

Феномен детско-взрослых книг.

Валентин Головин, доктор филологических наук, руководитель Центра исследований детской литературы Института русской литературы РАН

В этом году весь мир отмечает 100-летие Туве Янссон, известной финской писательницы, автора книг про муми-троллей. Её произведения - это взрослые книги для детей. И муми-тролли - далеко не единственный пример литературы, размывающей границы между взрослым и детским мирами. Но, как правило, произведения, позиционирующиеся сейчас как детские, создавались как взрослые.

Достаточно вспомнить, к примеру, литературную сказку - Пушкина, Петра Ершова, Жуковского. Эти тексты попадали в хрестоматии для чтения, а оттуда уже к маленьким читателям - сначала в качестве отрывков, а потом и полностью. Но заметьте, что здесь происходило как бы разделение надвое одного и того же текста. В пушкинской «Сказке о золотом петушке» неожиданно появлялся детский текст - скажем, приключения царя. И оставался взрослый. Для ребёнка это был всего лишь рассказ о волшебном путешествии или, допустим, о наказанной жадности. А все другие нюансы от его внимания уходили.

Иногда в детский текст «вставлялся» взрослый. Например, у Николая Носова ребёнок семи лет спрашивает у ребёнка пяти лет: «У тебя жизнь счаст­ливая?» Разумеется, это рассчитано на взрослого, который должен оценить всю наивность детства. Или такой, например, совершенно детский текст, как «Муха-Цокотуха», включает в себя огромное количество цитат, которые могли быть восприняты только взрослыми. «И кормила я вас, и поила я вас...» - это почти романс «Очи чёрные»! Тот же строй, та же певучесть. «А сапожки не простые - В них застёжки золотые...» - отсылка к Пушкину. «Нынче Муха-Цокотуха именинница!..» - Блок, «Двенадцать».

Есть ещё и такой феномен, как апробированное знание. То есть ценно то, что сделано: «я это прочитал», «я это видел». Например, вы в десятый раз смотрите «Семнадцать мгновений весны», «Место встречи изменить нельзя» или «Иронию судьбы», наслаждаетесь игрой актёров и хотите повторять и повторять в себе это эстетическое удовольствие. Чтение многих произведений детства, скажем, «Денискиных рассказов», связано с желанием - «я хочу вновь испытать те переживания, которые я испытывал в детстве».

Кроме того, детская литература сама по себе является, так сказать, территорией конфликта. Она вся состоит из конфликтов и основана на них, причём зачастую далеко не детских. Например, конфликтов автора произведения с моральной идеологией, которую представляет в тот или иной момент общество. В рассказе Драгунского «Он живой и светится» о Дениске Кораблёве, ожидавшем маму, содержится отличный пример социального конфликта: мальчик отдаёт другому свой самосвал. А самосвал - абсолютно мальчишеская игрушка. Во-вторых, мальчик отдаёт отцовский подарок, что в общем-то не очень хорошо, а в-третьих, отдаёт свою собст­венность, которой у детей мало по определению, поэтому они и дорожат каждой своей вещью. И меняет этот такой ценный самосвал на нечто эфемерное, недолго живущее и недолго светящее­ся - крошечного светлячка. То есть из проблемы социализации - взрослею, становлюсь здоровее, лучше учусь по математике, хорошо подтягиваюсь и т. д. - переходит в проблему духовного совершенствования: живое важнее материального.

Есть и другой, очень интересный род такого детско-взрослого конфликта, когда оценка событий происходит и с точки зрения взрослого, и с точки зрения юного героя. Например, в «Детстве» у Льва Толстого оценка абсолютно взрослая, хотя её производит герой-ребёнок. Или повесть «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева: читая её, ребёнок думает, что герой - мальчик Петя - пришёл к революционерам, потому что хотел понаблюдать, как живут бедные рыбаки на Чёрном море. Ничего подобного! Он проиграл в ушки другому мальчику, Гаврику, тот «взял его в рабство» и заставил носить в ранце заряды для одесских боевиков...

В современной детской литературе появляется и принципиально новая тематика. Например, повесть Екатерины Мурашовой «Класс коррекции», которая сильно выделяется в общем потоке книг для подростков. Тема детей - отбросов общества, зачастую умст­венно неполноценных, социально запущенных, и вместе с тем - необыкновенный оптимизм автора... Обратите внимание, что детская литература, да и вообще литература ХХ века, очень редко обращала внимание на ребёнка с физическими недостатками или на ребёнка другого этноса.

В Америке сейчас очень популярно возвращение к устной культуре, когда, скажем, сидит женщина, рассказывает сказку и все с удовольствием её слушают. На мой взгляд, это очень мило и хорошо. Для ребёнка такой процесс совместного детско-взрослого чтения может быть очень долговременным, иногда он длится с возраста 5 лет до 14 лет, когда родители читают ему вслух книги, и необязательно на ночь. Помимо прочего это и передача из уст в уста своего культурного текста. Родители ведь что выбирают? Как правило, не какой-то новый, современный текст, а то, что они читали раньше. То есть включают детей в систему своих вкусов. А передача культурной памяти - это вообще очень важный и самый необходимый механизм национальной культуры.

20 книг, которые одинаково ценны и для детей, и для взрослых >>