Блокада звала на подвиг

900 дней и ночей между жизнью и смертью провели ленинградцы. И выстояли!

В дни 70-летия снятия блокады Ленинграда мы вспоминаем тех, кто умирал от холода и голода, но не сдавался. Поэт Ольга Берггольц не только выстояла, но и живым словом спасала других. Снайпера Алию Молдагулову на подвиг вдохновили ужасы блокадного города, из которого её чудом вывезли.

Её называли ленин­градской Мадонной, музой блокадного города. Ольга Берггольц стала одним из символов осаждённого Ленинграда. Её стихами, подчёркивающими стойкость его жителей, зачитывались миллионы. Она была «голосом города» почти все девятьсот блокадных дней. Но мало кто знает, что до войны она была практически неизвестной поэтессой, а её жизнь растоптала страшная тюрьма.

В советское время не принято было рассказывать о тюремных заключениях Берггольц. Большинство людей о них и не знали. Но во времена гласности впервые просочились скудные сведения о том, что ленинградская Мадонна то ли когда-то отбывала наказание, то ли была арестована и сидела в знаменитых «Крестах». И лишь совсем недавно Управление ФСБ по Санкт-Петербургу решило рассекретить личное дело Ольги Берггольц. Оно вызвало шок у миллионов людей.

Коренная петербурженка, она в 18 лет вышла замуж за коллегу по ремеслу Бориса Корнилова. В 1928 г. у них родилась дочь, но всего через два года супруги разводятся. У поэта было слишком много поклонниц... Ольга отправляется в Казахстан, где становится профессиональным журналистом. Потом об этом путешествии она напишет книгу «Дневные звёзды».

Спустя год возвращается в родной город, устраивает личную жизнь - выходит замуж за бывшего однокурсника по филологическому факультету Ленинградского университета Николая Молчанова. Всё выглядит прекрасным... Ольга с упоением пишет детские книжки, у неё рождается ещё одна дочка.

Беда пришла внезапно. И не одна. В 1934 г. умерла годовалая Майя. А спустя два года - старшая дочь Ирочка.

Наталья Прозорова, кандидат филологических наук, сотрудник Института русской литературы РАН, рассказывает:

- Ольга так переживала потерю детей, что буквально находилась на грани жизни и смерти. Страшная депрессия. А тут ещё грянул 1937-й... Репрессии коснулись бывшего мужа - Бориса Корнилова арестовывают по подозрению в участии в антисоветской организации. Вскоре пришли и за Берггольц...

В июле 1937 г. она проходила свидетелем по делу Корнилова. Показания из неё выбивали. В буквальном смысле слова. Все пытки и жестокие избиения зафиксированы документами. В июле 1937-го во время допроса у женщины начались преждевременные роды. Третья дочь родилась мёртвой.

Двух детей схоронила
Я на воле сама,
Третью дочь погубила
До рожденья - тюрьма…

Вскоре Берггольц уволили с работы и исключили из партии. А её первого мужа Бориса Корнилова расстреляли.

В ночь с 13 на 14 декабря 1938 г. Ольгу Берггольц саму арестовали по обвинению «в связи с врагами народа и участии в контрреволюционном заговоре». Как выяснилось позже, под пытками её оклеветал хороший друг, поэт Леонид Дьяконов.
К тому времени Ольга снова ждала маленького, но в апреле 1939 г. после побоев в тюрьме она потеряла и этого ребёнка...  Приговор врачей был суров - стать матерью ей больше не суждено. А она так мечтала о детях...

Между тем следствие разобралось, что Берггольц ни в чём не виновата. В июле 1939 г. её дело прекращено за отсутст­вием состава преступления. Ольга была полностью реабилитирована. Даже после таких испытаний поэтесса не испытывала ненависти к Сталину, считая, что во всём виноваты лишь чекисты. В декабре 1939 г. в своём тщательно скрываемом «Запретном дневнике» Берггольц напишет про них: «Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в неё, гадили, потом сунули её обратно и говорят: «живи».

Действительно, как было жить после всего перенесённого? Тем более что и на свободе радости было немного - муж Николай к тому времени тяжело заболел.

Но тут пришла война, а с ней - блокада, а с ней и... спасение! Произошло удивительное превращение. Из несчастной, сломленной женщины, малоизвестной неудачливой поэтессы, буквально «вылупилась» она - ленинградская Мадонна, муза блокадного города! Наталья Прозорова продолжает: «Берггольц должны были эвакуировать вместе с мужем, но в январе 1942 г. Николай Молчанов умирает от истощения. Ольга принимает решение остаться».

Берггольц не могла сидеть сложа руки. Буквально в первые дни блокады она пришла к Вере Кетлинской, руководившей Ленинградским отделением Союза писателей, спросила: где и чем она может быть полезна. Та направила Ольгу в распоряжение литературно-драматической редакции Ленинградского радио. Именно на радио Берггольц и прогремела.

Её живого голоса ждали измученные, истерзанные, голод­ные, но не теряющие надежды ленинградцы. Её голос стал голосом Ленинграда - слабого, но не сдающегося.

Такой несгибаемой Ольгу, по всей видимости, сделала именно тюрьма. В своём дневнике она оставит любопытные строки: «Тюрьма - исток победы над фашизмом. Потому что мы знали: тюрьма - это фашизм, и мы боремся с ним, и знали, что завтра - война, и были готовы к ней». Кстати, именно Берггольц принадлежит знаменитое изречение: «Никто не забыт, ничто не забыто».

В годы войны у знаменитой уже Берггольц не было ни особых привилегий, ни дополнительных пайков. Неслучайно, когда блокада была прорвана и Ольгу Фёдоровну отправили в Москву, врачи диагностировали у неё дистрофию. Зато потом, по словам самой же писательницы, для неё началась «сытая» жизнь. Берггольц наградили Сталинской премией, по двум её книгам были сняты фильмы. Ещё в войну Ольга Фёдоровна вышла в третий раз замуж за профессора ЛГУ, исследователя русской литературы Георгия Макогоненко. Единственное, что по-настоящему продолжало отравлять ей жизнь, - отсутствие малышей. К сожалению, эта великая женщина так и не была никогда по-настоящему счастлива. Может быть, только... в блокаду, когда она чувствовала себя матерью и защитницей всех ленинградских детей.

Интересные факты

Пронзительные стихи Берггольц брали за душу. Эти строки были написаны зимой 1942 г. Впереди ещё 2 года блокады.

Был день как день./

Ко мне пришла подруга,/ не плача, рассказала, что вчера/ единственного схоронила друга,/и мы молчали с нею до утра./

Какие ж я могла найти слова,/ я тоже - ленин­градская вдова./Мы съели хлеб,/ что был отложен на день,/ в один платок закутались вдвоём,/и тихо-тихо стало в Ленинграде./ Один, стуча, трудился метроном...