В монахи - по призванию

Для чего люди добровольно отказываются от радостей жизни?

«Как вы дошли до жизни такой?» - этот вопрос героям нашей публикации задают достаточно часто. Конечно, побывать в монастыре, где спокойно и благостно, мечтают многие. Но не все понимают, что обитель - это не стены, а люди. Как и зачем некоторые становятся монахами? Что должно случиться с человеком, чтобы ему вдруг (или всё-таки на протяжении времени?) стал неинтересен целый мир, полный впечатлений, земной красоты, радости встреч и открытий? Богом созданный мир. Что же на другой чаше весов? Об этом честно и без прикрас согласились поведать герои книги, которая готовится к выходу в свет в издательстве «Никея».

Игумен Агафангнел (Белых) клирик Белгородской епархии

Когда меня спрашивают, почему я стал монахом, то обычно добавляют: «У вас какое-то потрясение было в жизни? Произошла трагедия?» «Нет, - говорю, - никаких потрясений. Господь меня мягонько толкал в спину, а я упирался...» Мы развелись с женой - спокойно разошлись, без скандала, поняли, что становимся совершенно чужими людьми. Тогда я ещё работу потерял, и один приятель по­знакомил меня со священником, которому надо было д­екоративную отделку церкви сделать. Вот так потихонечку Господь меня хитро привлёк.

Игнатий (Пологрудов) митрополит Хабаровский и При­амурский

Точный пример я встретил у владыки Антония, митрополита Сурожского. Будучи по первому образованию врачом, он говорил, что христианин, и тем более монах, должен быть подобен тонкой хирургической перчатке. Перчатка ‐ это человек, рука хирурга ‐ Господь. Чем грубее материал перчатки, тем менее тонкие операции может выполнить хирург. Мы должны быть такими «тонкими перчатками», полностью предавшими себя воле Божией.

Мои воспоминания о дет­стве связаны прежде всего с ощущением глубокой тишины, мира. Помню, часто, когда мама была на работе, я закрывался дома и сидел в этой тишине. И в храмах, особенно в нашем, Свято‐Духовском Вильнюсском, я переживал нечто такое, что, наверное, можно сравнить с ощущениями пророка Илии, которому Господь явился. Думаю, это и помогло впослед­ствии принять решение полностью посвятить себя Ему.

Инокиня Ольга (Гобзева), бывшая актриса, снявшаяся в 40 фильмах и дружившая с Олегом Далем

Как пришла в храм? Просто шла куда‐то, понимая, что не могу жить так, как живу... И случайно зашла в храм на Краснопрес­ненской, как была ‐ в брюках. В глубине пустого храма стоял священник. Не помню, как к нему подошла, о чём спросила… А батюшка сказал, что нельзя женщине ходить в мужской одежде. И эти слова обрадовали меня своей правильностью. Вышла из храма счастливой. У меня как-то тяжело заболела мама, у неё была операция, тогда я бросилась к отцу Георгию. Он помолился - и всё стало хорошо. Потом он приехал к моему умирающему парализованному отцу, соборовал его - и отец встал на ноги и уже до конца своих дней был на ногах. Благодарю Бога, что Он послал мне такого батюшку.

Игумен Михаил (Семёнов), наместник монастыря Спаса Нерукотворного пустынь, с. Клыково

Как бы поступили сейчас современные жёны на месте жён декабристов? Ехать куда‐то на север за какими‐то мужиками, которые неизвестно когда вернутся? Современная женщина развелась бы и вышла замуж за успешного человека, не связанного с тюрьмой, с криминалом, с преступлением против государства. Но жёны декабристов, небедные светские дамы, поехали куда‐то на север, не в лучшие условия и ни на что не рассчитывая, только потому, что любили своих мужей. Так и в христианстве, и в монашестве: всё, что делается, делается из любви к Богу.

Иеромонах Клеопа, насельник монастыря Петрас, Греция

Когда мне не было и 12 лет, в руки мне попал Закон Божий, одно из первых изданий, которое тогда появилось, это был где‐то 1990 год. Из этой книги впервые узнал о монашестве. Мне так это понравилось, что сказал себе: «Я тоже хочу быть монахом». Эта мысль у меня жила всё время, все эти годы. Я думаю, Господь каждому человеку в какой‐то момент жизни даёт понять, что Он от тебя хочет. И если человек это выполняет, тогда у него всё получается, он всегда будет на своём месте.

Надо всегда себя спрашивать: «Что от меня хочет Бог?» Сейчас, в эту минуту, что Он от меня хочет? У нас здесь, в греческом монастыре, был один блаженненький юноша, француз. Он мог стоять на одном и том же месте часами. Снег, дождь, ветер, жаркое южное солнце - а он стоит и не уходит. Его спрашивали: «Ну чего ты стоишь? Отойди в другое место. Чего ты мучаешься?» И он отвечал очень интересной и точной фразой: «Нет, я стою здесь, потому что знаю, что сейчас здесь должен пройти Господь. Если я уйду - я с Ним не встречусь».

Монахиня Иулиания (Денисова), насельница Свято‐Елисаветинского монастыря, г. Минск

Были моменты, когда я шла в прямо противоположном от Бога направлении. Знаете, теперь я думаю, что Господь даёт возможность выбора каждому человеку. Человек всё время норовит сойти со своего пути и соскальзывает в грех, а Господь его ловит и ищет для него другую дорожку. Я уже в юности очень точно знала, как сложится моя жизнь до самого конца: закончу школу, поступлю в вуз в Петербурге, стану музыкантом, приеду работать обратно в свой лицей, потом выйду замуж, у меня будет трое детей. В общем‐то, так и случилось! Бог слышит: ты просишь - Он тебе даст. К Богу меня привела болезнь сына, это совершенно точно. Это была последняя «кнопочка», на которую Господь нажал.

Иеромонах Макарий (Маркиш) клирик Ивановской митрополии, настоятель храма в честь Иваново‐Вознесенских святых, г. Иваново

Математик, конст­руктор или художник - они знают, что любое творческое дело состоит из неких озарений. Хотя «озарение» - слово не слишком подходящее, но суть в том, что это происходит в результате качест­венного скачка. Меня озарило, а дальше с нуля надо было строить свою церковную православную базу. Как говорится, когда человек делает шаг навстречу Богу, Бог делает шаг навстречу человеку. Я ждал священника и, стоя рядом с большой иконой ново­мучеников (в Русской православной зарубежной церк­ви ново­мученики были прославлены ещё в 1981 г.), начал её рассматривать от нечего делать. Стоял и смотрел, смотрел на неё… Первым делом мне бросилась в глаза белоснежная церковь на заднем плане, над головами стоящих людей. А сбоку была изображена та же церковь, но разрушаемая. И вдруг в моём сознании включилось всё, что я к тому времени знал о сталинизме, о большевистских гонениях на Церковь, о массовых репрессиях, ‐ я же читал «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, слышал бабушкины рассказы о взорванном храме Христа Спасителя... Во мне это как‐то заработало, знаете, вошло, как штепсель в розетку. Всё стало ясно! И, когда пришёл священник, протоиерей Роман Лукьянов, я ему сказал: «Батюшка, я к вам пришёл, чтобы вы меня крестили». Не то чтобы у меня сомнения отпали ‐ я сомнений и не высказывал, ‐ просто по‐другому стал себя вести. Это произошло в 1986-м, а крестил меня отец Роман только в январе 1987 года, после четырёх месяцев катехизации. Во время учёбы в семинарии разговор о монашестве зашёл один‐единственный раз. Это был день, когда я получал диплом в 1999 году, а вручал его владыка Лавр. После торжественной части владыка спрашивает: «Ну, когда к нам?» (он имел в виду - в монастырь). Я говорю: «Владыка, благословите». Он улыбнулся, задумался и говорит: «У тебя ещё дочь маленькая».

Миряне меня спрашивают: «Батюшка, я хочу в монастырь, что мне делать?» Рекомендую: «Поезжайте в монастырь, поживите месяц, потом поживите в другом, узнайте, каково это будет».