В жизни нет случайного

Режиссёр, сценарист, актёр и... монтажёр

Ираклия Квирикадзе, персону уникальную, штучную, можно назвать «человек-кинемато­граф». В титрах некоторых его фильмов он - и режиссёр, и сценарист, и актёр, и оператор, и композитор, и монтажёр. А ещё он, москвич-грузин, - педагог, преподаёт в Москве на Высших курсах режиссёров и сценаристов.

Вболее двадцати фильмах, включая свои собст­венные, он - автор или соавтор сценария, а то и просто «значится в титрах» как в «Generation П». А бывает, и не значится, но участвовал. А вот никогда не состоял и не участ­вовал он ни в митингах, ни в партиях, ни в движениях. Гражданство - РФ. О кино говорит сочно, вкусно, с юмором - хоть бери и издавай каждый его рассказ.

«СтоЛИЧНОСТЬ»: - Что-то в Facebook и Twitter вас не встретишь, Ираклий Михайлович…

И.К.: - А я человек из каменного века: компьютером не владею, пишу от руки, с бесконечными перечёркиваниями, вставками «см. на обороте», с ножницами, клеем… Меня жалеют, думают - тупой какой-то, да я и сам так считаю. И это при невероятном желании освоить всю эту электронную технику. Хотя… было бы оно на самом деле нужно - освоил бы. А термины? Твиттер, браузер - не понимаю! Спасибо, помогают дочка и сын, они тоже живут в Москве.

«СтоЛИЧНОСТЬ»: - А вы?

И.К.: - Везде. Живу подолгу в Моск­ве, живу в Берлине. На родине, в Батуми, бываю. В Тбилиси, конечно, тоже. Часто заглядываю в Казахстан, где снимал фильм.

«СтоЛИЧНОСТЬ»: - В Штатах…

И.К.: - Кручусь вокруг Лос-Анджелеса. В Америку я приехал в 1991 г. по приглашению, на премьеру своей картины «Путешествие товарища Сталина в Африку». И случилась беда - меня на носилках вкатили в госпиталь. Я так и не попал на собственную премьеру: меня позвали накануне в ночной клуб, где пели чернокожие женщины, играл замечательный джаз. И была переводчица Соня, такая красивая, в мини-юбке. И вот она вдруг говорит, что я очень бледный, что мне, наверно, плохо? А мне как раз было очень хорошо. Только душно и жарко. Можно было бы валидол попросить, но в Америке тебе просто так, без указания врача, никто никакую таблетку не даст - отправляют в госпиталь. Но так неохота уезжать из этого клуба, от этих потрясающих джазистов (я большой поклонник джаза)! Но я подумал: «А что? Ночь, Америка, госпиталь, Соня… Пусть будет у меня такое вот приключение!» И мы поехали с ней, весёлые такие. В госпитале врачи тоже весёлые, хохочущие. Но вдруг у них начинают меняться лица, а меня уже подключили к каким-то датчикам. Они шёпотом что-то говорят переводчице. Потом я узнал, что они изумлялись, как это я вообще живой?

Оказывается, у меня все артерии сердечные закупорены, только один просвет, и через него, как из недокрученного крана, капает кровь. А я и знать не знал, много курил, выпивал, плавал, бегал на спор вокруг Тбилисского моря - никогда не жаловался на сердце и не обследовался! А выходит, в любую секунду мог отправиться в мир иной… Врачи сказали, что из госпиталя меня не выпустят, срочно нужна операция, шунтирование - тогда это ещё было в новинку, редко это делали и стоило очень дорого, 60 тыс. долл. Откуда у меня, прилетевшего гостем на несколько дней, эта немыслимая сумма?

Однако я понял тогда: делай в жизни больше добра, и оно к тебе вернётся! Так вот сумму эту, немаленькую и для американцев, собрали! Перед премьерой моего фильма со сцены объявили, что со мной случилась беда. И мои коллеги, американские кинематографисты, бросили клич, и из разных мест за одну ночь пришли деньги. А почему я про добро начал? Потому что ровно за год до этого в СССР приезжал «десант» американ­ских кинематографистов, оскаровских лауреатов, сценаристов, продюсеров. Маршрут у них был Москва - Ленинград - Тбилиси. Когда они приехали в Грузию, мне поручили их принимать и сопровождать. Мы с друзьями провезли гостей по стране. Что это была за поездка! Буквально в каждой деревне нас ждали накрытые столы, тосты, винные подвалы, песни. Американцы были в восторге. И когда в аэропорту их уже везли к самолёту улетать обратно, сценарист великого фильма «Касабланка» вдруг выпрыгнул из автобуса и закричал, что не хочет улетать, остаётся здесь, где его так любят, целуют женщины, и на кой ему этот Голливуд и мраморная вилла, где он так одинок! Где родные дети приезжают раз в год, едят индюшку и гадают, долго ли ему ещё жить? Вот так вопил в аэропорту этот старик, размахивая руками. До слёз всех растрогал. Сложившаяся вдруг между нами дружеская симпатия и «откликнулась» через год. Именно благодаря тем людям я не «ушёл в края долгой охоты» там, в Америке.

«СтоЛИЧНОСТЬ»: - Я вижу, вы и в знаки судьбы верите, и путешествия, приключения неожиданные любите?

И.К.: - Я… любопытствующий. Мне всё интересно. Да, я верю, что нет ничего случайного в жизни. Да в конечном итоге и кино ведь - тоже путешествие, приключение.

«СтоЛИЧНОСТЬ»: - Вы ведь по первому образованию - журналист?

И.К.: - Да, а потом уже ВГИК, курс Григория Чухрая.

«СтоЛИЧНОСТЬ»: - Великий у него фильм о войне - «Баллада о солдате». А если бы вы снимали фильм о войне, каким бы он был?

И.К.: - Я бы начал с детства, я родился в 1939-м, но, как ни странно, помню войну: голос Левитана, сводки Информбюро… А потом - 1945 год, победу! Я помню, как возвращались мужчины с войны в наш тбилисский дом, старый, каменный, у площади имени Берия (теперь - площадь Свободы).

Помню крики посреди ночи: «Тамара!», «Натэла!» Весь дом просыпался: значит, вернулся муж, сын… На общую веранду тащили столы, стулья, скамейки, кто что мог из еды: лобио, мясо, вино. И такое счастье, одно на всех! Мне жаль того дома «в 20 семей», которого уже нет, той жизни с невероятным дружеством армян, грузин, айсоров, греков, русских…

«СтоЛИЧНОСТЬ»: - В титрах недавнего фильма «Метеоидиот», где режиссёр - ваша супруга Нана Джорджадзе, указано, что это российско-грузинско-германо-нидерландско-итальянско-финское кино. Без копродукции снимать сложно?

И.К.: - Да. И мои студенты, ныне известные режиссёры Дмитрий Мамулия, Шарунас Бартас, Сергей Лозница, Теймураз Баблуани - тоже снимают с поддер­жкой европейских фондов.

«СтоЛИЧНОСТЬ»: - И знают их фильмы, получается, больше на Западе, чем у нас!

И.К.: - А мои работы уже почти и не помнят! Еду в такси, таксистка-женщина интересуется, кем я работаю, потом, естественно, какие фильмы снял. Называю «Кувшин», «Пловец» - в ответ молчание! И вопрос: «Что же вы за кино снимаете, если его никто не знает!» А где сегодня можно даже в Москве, не говоря о всей России, увидеть авторское кино? Нигде… Мой сын, оператор, поработавший на Западе, учится на режиссёра здесь и хочет снимать здесь. Как это будет - не представляю. Дочь, режиссёр, сделала фильм об Анне Ахматовой с великолепной Ханной Шигуллой в роли поэтессы - и кто у нас его видел?

Но я очень люблю Москву. Ваши читатели, наверное, подумают, что мне лет 100, потому что я всё вспоминаю и вспоминаю. Но та жизнь действительно не закончилась во мне, она волнует, питает меня. Мои истории можно снимать на «мыльнице», у которой в запасе 20 минут видеосъёмок… Сниму пять-десять короткометражек, соединю в один полнометражный фильм о герое, который, несмотря ни на что, никогда не горюет…