Сделано от «Души»

Ежевика Спиркина (на фото 3-я справа) поняла, что поп-музыка не её стезя. И в 2011 г. она собрала фолк-группу ­«Ойме» (в переводе с эрзян­ского языка - «Душа»). Взяв за основу эрзянский и мокшан­ский фольклор, девушки стали экспериментировать и даже успели посотрудничать с легендарной французской группой «Дип Форест».

- Ежевика, как получилось, что, пройдя путь манекенщицы и поп-певицы, ты пришла к фольклору?

- Я не работала манекенщицей, а скорее исполнила свою давнюю мечту - поступила в модельную школу Славы Зайцева. Мне тогда было уже 27 лет, то есть довольно поздно для карьеры манекенщицы. Но агентство оказалось хорошим. Родители могут не бояться отдавать туда девочек. У Егора Зайцева, который помогает отцу в этом бизнесе, всё довольно чётко. На сомнительные мероприятия девочек не посылают. Я пошла туда учиться, чтобы увереннее чувствовать себя на сцене.

Электронный фолк

Параллельно с учёбой пела свои авторские попсовые песни. Сняла два клипа. В обоих режиссёры предлагали «показать всё, чем богата». И мне стало скучно. Даже случилась депрессия - я не знала, куда дальше двигаться. Выход подсказал композитор, звукорежиссёр и музыкант Владимир Осинский, на студии которого я тогда работала. Он сказал мне: «Ты показывала мне фольклорные записи разных мордовских коллективов. Мне это близко. Может, сделаем электронный фолк-проект?»

Осинский бережно и мудро относится к фольклору. Не изменяя основ народной песни, он не просто современно аранжирует, а создаёт её новый вариант. Плюс ко всему я поступила в консерваторию на этномузыколога, стала много ездить в экспедиции по Мордовии и собирать фольклор. Так сложился весь пазл. В iTunes почему-то ­«Ойме» называют рок-группой. На самом деле то, что мы делаем, относится скорее к разряду world music.

- Ты с рождения хорошо знала эрзянский язык?

- Нет, изначально я его не знала, потому что родилась в большом городе Саранске. Но выучила постепенно. Кстати, в прошлом году ездила в США по программе Open World, где общалась с разными американскими семьями, переехавшими туда на ПМЖ, в том числе и с нашими эмигрантами. У них тоже существует проблема передачи языка. Второе поколение ещё как-то понимает родной язык, а третье и последующие уже его совсем не знают.

Такая же ситуация и у нас с коренными народами. Когда человек попадает в городскую среду, язык и традиции угасают. Поэтому я противник глобализации, когда все говорят на одном языке, слушают одни и те же песни и т. д.

Наш мир тем и интересен (и Россия в этом смысле - прекрасный пример), что существует много уникальных национальных культур. Я вижу, какой большой интерес иностранцы проявляют к России именно по этой причине.

- Ты пропагандируешь мордовский фольклор и за рубежом?

- Я побывала в прошлом году во многих странах, в некоторых по несколько раз. И с концертами, и участвовала в финно-угорских конгрессах культурной направленности. Меня везде представляли как человека, пропагандирующего финно-угорскую культуру. Но я вдруг поймала себя на мысли, что ничего не пропагандирую. У меня же корни финно-угорские. Для меня это естественно. Я называю это здоровым эгоизмом, потому что делаю то, что хочу и что мне нравится.

- Почему иностранцы проявляют интерес, а в родной стране фольклор сегодня не очень популярен?

- По нескольким причинам. Во-первых, фольклор почти не звучит на радио и в телеэфире. Во-вторых, и сами музыканты, занимающиеся народной культурой, виноваты. У нас свой фолк-междусобойчик, мы не научились наш уникальный продукт продавать. И получается, что большой пласт музыкальной народной культуры просто не доходит до потребителя. Интернет, конечно, даёт возможность независимым музыкантам быть услышанными. Но мы же понимаем, что люди смотрят в основном Первый канал и «Россию 1».

Когда я пела попсовую музыку, ходила на эстрадные тусовки, наблюдала все эти фальшивые поцелуи и думала, что хуже ничего не может быть. А теперь мне кажется, что ещё хуже междусобойчики независимых музыкантов. Там тоже никакой искренности нет. Мы такие уникальные и неповторимые. Зато... никому не нужные. Я говорю сейчас не только про фольклор, а вообще про музыкантов, которые играют музыку, рассчитанную не на массового слушателя. У меня ощущение, что они занимаются самолюбованием и самообманом.

Сколько народов - столько и шляпок

- Большая часть людей даже и не знает, что можно народную песню подавать нескучно, как вы это сделали, в частности, с группой «Дип Форест».

- Существует масса стереотипов относительно фольк­лора. Что это определённый набор инструментов - баян, аккордеон, балалайка. Если это женский коллектив, то обязательно кокошники и румяна на щёчках. Знаешь, сколько головных уборов существует у разных народов России?! Говорят, сколько народов - столько и шляпок. Но сколько коренных народов сегодня проживает в нашей стране? Думаю, мало кто знает.

- Когда ты стала ездить в экспедиции, что тебя удивило? Может быть, даже неприятно?

- Эрзя и мокша - это не замкнутые этносы. Они гостеприимны, любят трудиться, балагурить и петь. Приезжаешь в один район, потом в другой. Вроде бы похожи, но при этом в каждом есть что-то своё. Одни и те же песни в разных местах по-разному поют. Это из приятного. А неприятно поразило то, что вдруг с удивлением поняла, что тормозит передачу фольк­лора от одного поколения другому. Молодёжь уезжает из деревень и утрачивает самоидентификацию. Когда народ живёт общиной, сохраняются язык и традиции. Сегодня, бывает, приезжаешь в какой-нибудь район Мордовии, а там говорят: «Ежевика, дай нам песни. Мы, дураки, не успели выучить песни, которые пели мамы и бабушки». Когда мам и бабушек уже нет, они поняли, как для них это важно. Но я как этномузыколог за чистоту передачи традиций. Не могу взять песни одной деревни и отдать их в другую. Однако не только мы ездим в экспедиции. В советское время исследовательскими институтами, любителями был собран богатейший фольк­лорный материал, в том числе и музыкальный. Многое есть в архивах. И можно хотя бы попытаться восстановить часть песен своей деревни.